Отсутствие мотивации в эпоху международной изоляции — разговоры для бедных. Такое мнение высказал в интервью RT президент Союза конькобежцев России Николай Гуляев. По словам олимпийского чемпиона, амбициозным спортсменам ничто не мешает показывать приличное время на национальных соревнованиях и получать солидные призовые. Специалист также объяснил, почему верит в допуск страны к Олимпийским играм 2026 года, рассказал, какие шаги предпринимаются для популяризации этого вида спорта, и прокомментировал возможное строительство высокогорного катка в Кабардино-Балкарии.
«Есть внутренняя уверенность, что поедем на Олимпиаду»
— Хотелось бы начать с наболевшего. Сейчас у СКР есть какие-то контакты с ISU?
— Да, конечно. Постоянно общаемся. У нас Александр Кибалко входит в управляющий совет организации — высший орган власти ISU между конгрессами. Но толку от его присутствия там пока мало. Все говорят об окончании СВО. Однако на самом деле это отговорки. Просто никто из представителей зимних видов спорта не хочет брать на себя ответственность и быть первым, кто допустит нас к соревнованиям. Поскольку есть явные русофобские настроения в FIS и IBU. Их также неформально поддерживает IIHF.
— Летним видам в этом плане повезло чуть больше. Среди международных федераций есть те, кто положительно относится к отечественным спортсменам.
— Скорее значительно меньше таких — ярых антироссийских. Они в первую очередь за спорт и всё хорошо понимают. Та же федерация борьбы США говорит: «Нам неинтересны турниры без русских, мы теряем деньги, поскольку падает конкуренция». Хотя последний чемпионат мира и показал: это не так. Наши ребята выступили неудачно. Но тем не менее.
— ЧМ-2023 всё же не совсем показательный, поскольку национальная команда долго не участвовала в международных турнирах.
— Надо ещё посмотреть, все ли лидеры поехали. Поскольку нейтральный статус — палка о двух концах. Важно понимать, на каких условиях этот допуск осуществляется. Может быть, нам предъявят такие требования, что мы сами скажем: «Нам это не нужно». Предположим, разрешат выступать только пятому номеру сборной.
— Как в фехтовании?
— Да, и зачем нам его отправлять на соревнования? Просто присутствовать на них, быть статистом? Разве в этом принцип олимпизма? И после этого нам говорят: спорт вне политики…
— Вы верите в допуск россиян к зимним Олимпийским играм в 2026 году?
— Почему-то есть внутренняя уверенность. Первый шаг к тому моменту будет сделан. Правда, мне кажется, мы вряд ли там сможем достойно выступить. Скорее всего, поедет усечённый состав и без лидеров.
— К слову, о лидерах. Несколько конькобежцев в этом году сменили спортивное гражданство ради международных стартов.
— У нас их всего три. Елизавета Голубева сейчас сидит в Коломне. Где Кристина Силаева, не могу сказать, а Владимир Семирунний в Польше ждёт, когда СКР даст ему открепление для оформления документов.
— И когда это произойдёт?
—Мы подготовим для него бумаги в свободное время. Возможно, в конце сезона рассмотрим вопрос. Я разве должен ради него бегать и суетиться, помогать? Есть определённая процедура. Но специально торопить никого не буду. К тому же период переходов завершён. Конькобежный сезон уже начался. Да и ISU тоже не идёт на уступки. Мы им написали письмо про Голубеву, но у неё теперь карантин 24 месяца, и она не может выступать за Казахстан.
— Обидно, что ребята ушли?
— Обидно, как они это сделали. Если рассчитывали на нормальное отношение, можно было подойти и всё обсудить по-человечески. Никто спортсменов не неволит. Я вставлять палки в колёса не стану. Это их выбор. А меня поставили перед фактом, всё решили за спиной.
— История с Софьей Просвирновой иная?
— Там вообще ни у кого не возникло вопросов к спортсменке. Она выходила замуж не для того, чтобы сидеть в России, а супруг жил в Дании. Сейчас они вместе тренируются и выступают. Причём там шорт-трека нет. Ей пришлось переквалифицироваться. И Софья, как это ни странно, в конькобежном спорте показывает результаты лучше многих наших ребят.
«Попадёшь в тройку по итогам сезона — получишь 300 тыс. рублей»
— Как думаете, почему подобное происходит?
— У нас уже сейчас есть проблемы с комплектованием конкурентоспособных групп. Нет ребят высокого уровня. Приходят, извините за слово, полуфабрикаты.
— Причина в числе занимающихся?
— Не только. Есть проблема с тренерскими кадрами. Мало кто идёт учиться. При нашей системе оплаты труда начинающий специалист будет получать 15 тыс. рублей. Немногие готовы работать за такие деньги, и не только в Москве. А у директоров школ зачастую нет инструмента, который позволял бы увеличить эту сумму.
Да, есть несколько регионов, куда пришла молодёжь. В Питере сейчас настоящий бум конькобежного спорта. И я уверен, скоро там вырастут сильные спортсмены. Но этого недостаточно для такой большой страны, как Россия. Так, в столице и в Подмосковье у нас большие проблемы, хотя есть два суперсовременных крытых катка. А толку?
Мне говорят, когда я кого-то критикую: «Посмотрите на табло, из какого региона победитель». Но чемпион России у нас будет в любом случае. Вопрос, чего стоит эта золотая медаль. Имею ввиду не денежный эквивалент, а показанные секунды. Поэтому мы сказали ребятам: в этом году по результатам сезона кто попадает в тройку в мире на равнинных катках, может сразу заходить в кассу, получит 300 тыс. или 500 тыс. рублей. Пока точно не определились с суммой.
— Пытаетесь финансово мотивировать?
— Да, причём никто не собирается каток в Коломне сравнивать с Херенвеном. Будет произведён пересчёт исходя из статистики. И дальше посмотрим, попал бы спортсмен в тройку или нет. На 18 октября в топ-3 от России могло оказаться два человека на дистанции 500 м. А на 2 ноября уже ни одного. В остальных видах программы, если сейчас выпускать на соревнования, ребята в лучшем случае войдут в десятку. Но меня это не устраивает. Кого интересуют другие места, кроме первых трёх?
— Никого, все хотят медалей.
— И тогда возникает вопрос: зачем нам столько спортсменов на централизованной подготовке? Их у нас сейчас 72 в коньках и шорт-треке, и ещё задействовано 58 специалистов. А на выходе мы ничего не имеем. Поэтому я сейчас хочу немного переформатировать систему. В сборной оставить по-настоящему топовых спортсменов, а остальной бюджет перераспределить на просмотровые сборы под эгидой СКР для перспективных молодых ребят, отбирая их на будущее. У нас в стране пять настоящих дворцов спорта. Нам есть где выступать.
— Если говорить про результаты, в коньках конкурируешь же в первую очередь с секундомером?
— Конечно. Мне многие говорят про мотивацию. Но я ведь сам занимался (Гуляев — олимпийский чемпион 1988 года. — RT), пусть и не так долго, и у меня не укладывается в голове, как можно бежать не в полную силу. Если ты реальный спортсмен, когда встал на лёд и услышал выстрел стартёра, не думая несёшься вперёд. Отсутствие мотивации — разговоры для бедных. Конькобежец действительно борется с секундами. Пловцам ничего не мешает на территории России устанавливать мировые рекорды. И я своим говорю: давайте, вперёд. Я заплачу. А мне отвечают, когда я говорю даже не про мировые рекорды, а про топ-3: «Круто, но это ведь тренироваться тогда надо».
— То есть ребята сильно расслабились.
— Да. И если говорить про финансы — стабильно выступая в России, к концу года можно нормальные суммы наскрести. Я ещё хочу сделать в конце марта шоу-забеги с призовым фондом. Приезжайте и зарабатывайте. Или же предлагаю соревнования на установку мировых рекордов, но у нас тренеры переживают, что спортсмены в случае участия форму до конца сезона не удержат. А как иностранцы-то справляются? Просто нужно тренироваться, а не валять дурака и отбывать номер.
— В шоу-забегах будут участвовать звёзды из других видов спорта?
— Да, попробуем первый опыт воплотить в Крылатском. Устроить турнир после финала Кубка России, в 20-х числах марта. Посмотрим, кого можно подтащить.
— Хоккеистов?
— Я лично спрашивал у Саши Овечкина, сможет ли приехать. Он не против. Когда это просочилось в СМИ, сразу началась дискуссия, как же он другие коньки наденет, можно травмироваться. Ну я же не сумасшедший. Конечно, он побежит на своих. Мне нужно просто его присутствие. Это делается исключительно для привлечения внимания, показать: «Мы есть. Посмотрите на нас под другим углом».
Вспомните 2014 год. Рекорд шума на Олимпиаде был установлен в ледовом дворце «Айсберг» во время соревнований по шорт-треку, когда сборная России с Виктором Аном бежала эстафету. Я присутствовал на тех соревнованиях, но не думал, что это войдёт в историю. На трибунах тогда происходило нечто невероятное. Хочется чаще видеть на наших соревнованиях такое.
— Виктор Ан сейчас работает на родине. Он поддерживает контакты с Россией?
— Да, мы общаемся. Проводим его Кубок. И по моей просьбе в прошлом году он записал ребятам обращение на русском языке, мы его транслировали перед соревнованиями на большом кубе. Это детский турнир, и им важно внимание такой звезды.
— Для популяризации конькобежного спорта нужно больше звёзд.
— Да, в этом плане тоже работаем, но всё идёт со скрипом. Потому что многие помнят историю с Ваней Скобревым. Перед Олимпиадой в Сочи он был везде: в СМИ, на баннерах и постерах. Однако выступить удачно не смог. Кроме того, мы не хотим добиваться популярности любой ценой.
— Но можно пойти другим путём — подогревая интерес красивыми противостояниями. Например, как в лыжах получается у Александра Большунова и Сергея Устюгова, а в плавании у Юлии Ефимовой и Евгении Чикуновой.
— Да, у нас сейчас вернулся Паша Кулижников. Трёхкратный чемпион мира, действующий рекордсмен мира. Они могут схлестнуться в этом сезоне с Русланом Мурашовым.В шорт-треке уже есть прямо настоящее противостояние двух тренерских групп — Андрея Максимова и Владимира Григорьева. И там сильные ребята, так что на соревнованиях искры летят.
— Возвращаясь к вопросу подготовки спортсменов, отсутствие высокогорных катков сильно на неё влияет?
— Это хорошая практика, и в своё время всплеск высоких результатов был обусловлен наличием такого катка в стране. Тренировки на более высоких скоростях в разреженной атмосфере давали свои плоды. Нужно просто правильно спланировать подводку к основным стартам, чтобы не попасть в акклиматизацию. Но это всё рассчитывается и не составляет никакой сложности.
— То есть они нужны в первую очередь перед главным стартом?
— Конечно, это здорово для подготовки. Но у нас такой возможности сейчас нет, поскольку подобные катки есть в Америке и Китае, но они нас к себе не пускают.
— Ранее говорилось о возможности строительства высокогорного катка в Кабардино-Балкарии.
— Да, я там был и в прошлом году, и в этом. Надеемся, проект удастся. Даже создали рабочую группу, куда я вхожу, под руководством премьер-министра Кабардино-Балкарии. Предлагаем делать в комплексе каток и бассейн. Причём исключительно тренировочные, без трибун, поскольку понятно, никто туда наверх не поедет смотреть турниры. Место в Терсколе, конечно, потенциально очень хорошее.
— Там же будет и лыжная трасса?
— Нет, её перенесут в другое место. Там, где планировалось её проложить, технически не получается.
«Отсутствие мотивации — разговоры для бедных»
— В плане посещаемости соревнований есть движение вперёд?
— Мы стараемся. Но на это влияет совокупность факторов. Сейчас сделали единую форму судьям, чтобы было ярко и красиво, правильно оформили зону награждения, сделали паузы между стартами и развлекательную программу. Не всем интересно смотреть, как спортсмены мучаются на 5 и 10 км. Хотя исторически это самые популярные дистанции в Норвегии и Голландии.
Я реалист. Понимаю, мы не можем конкурировать с футболом, фигурным катанием, хоккеем. Там уже есть болельщики и в отсутствие международного календаря. В конькобежном спорте такой культуры нет. Хотя в 1962 году на соревнованиях в Лужниках на открытом катке, где выступал олимпийский чемпион Дмитрий Иванович Косичкин, собиралось 100 тыс. зрителей.
— Такого сейчас сложно добиться даже на футболе.
— Конечно, невозможно. А вот массового катания на коньках в Лужниках — вполне реально. И мы пытаемся сейчас делать это по всей стране. Например, 3 декабря на ВДНХ прошёл Всероссийский день конькобежного спорта. В рамках выставки «Россия» на несколько дней поставили слайд-доску для имитации движения спортсменов на льду и благодаря камере GoPro любой желающий смог представить себя бегущим по стадиону.
Также устраиваем на массовых катках детские соревнования. Это пользуется популярностью. Так стараемся заинтересовать ребят пойти заниматься конькобежным спортом. Ведь если ты никогда не видел, что это такое, как может проснуться желание пойти в секцию? В Москве завлечь молодёжь, конечно, проблематично, поскольку жители столицы всё же избалованы наличием других видов спорта. Но у нас есть ещё 51 регион, где коньки и шорт-трек также развиваются.
Кроме того, мы хотим немного вернуться во времена СССР. В 1972 году в целях популяризации конькобежного спорта забеги на льду были добавлены в три ступени ГТО. Такое решение хорошо в нынешних условиях для всех. И для представителей регионов отчитываться перед президентом, который поставил задачу, чтобы 70% жителей страны занимались физкультурой. И для школьников со студентами. Они не просто покатаются, а ещё и получат значок.
Сегодня мы столкнулись с ситуацией, что количество людей, посещающих катки, растёт, поскольку они есть в каждом районном центре. Но это никак не трансформируется в количество занимающихся конькобежным спортом. И наша задача как-то эту статистику поправить.
— Насколько сегодня доступен конькобежный спорт?
— Существует заблуждение, что он очень дорогой. Но на самом деле вполне доступен. Кроме того, мы стараемся помогать. Не хочу озвучивать цифры. Пусть это останется маленькой тайной, но закупаем амуницию, инвентарь. У нас нет задачи обуть и одеть всю Россию, поскольку это невозможно. Тем не менее 900 детских комбинезонов в прошлом году мы отшили: 350 для шорт-трека и 550 для конькобежного спорта. В этом году повторяем тот же объём и добавляем коньки: совсем для начинающих на четыре размера и для нетоповых спортсменов. Поскольку обеспечение лидеров сборной лежит на руководителях местных департаментов.
— Это всё сразу идёт в школы?
— Нет, в региональные федерации, которые уже сами на своё усмотрение всё распределяют. Мы столкнулись с тем, что школы, имея ограниченный бюджет, стараются потратить его на сильнейших спортсменов, поскольку они приносят медали. В итоге начинающие ребята оказываются неохваченными. А мы понимаем: завлекая в конькобежный спорт и шорт-трек, обязаны ребятам что-то дать. Поначалу затраты не должны ложиться на плечи родителей.
Наш вид спорта действительно затратный. И дело не в экипировке. У нас есть и велосипедная подготовка, и многое другое. Поэтому не всегда школы могут обеспечить детей всем необходимым, либо предоставить надлежащего качества. Мы не пытаемся собой подменить органы исполнительной власти на местах, но какую-то помощь всё же пытаемся ежегодно оказывать. Конечно, сразу результатов не будет, золотой дождь не прольётся, но в будущем это должно дать свои плоды.
— Но и секции конькобежного спорта, если сравнивать с другими видами, не так часто встретишь.
— Понятно, что очень важна ещё и инфраструктура. Наша цель сегодня — не строить дворцы спорта, их у нас и так пять. Ни в одной другой стране мира столько нет. Даже в Нидерландах только Херенвен сопоставим с нашими аренами. Нам как раз нужно побольше небольших площадок, где можно заниматься конькобежным спортом и шорт-треком.
— На обычных катках, где проходят занятия по хоккею и фигурному катанию, — сложно?
— Да, если мы говорим про открытые катки, то при всём желании шорт-трек и конькобежцев не запихнуть в коробку, а ледовые крытые стадионы должны иметь специальную бортовую систему защиты. Так называемые маты.
Тем не менее мы работаем в данном направлении. Считаю одной из своих миссий — ездить по регионам. Недавно был в Омской области, встретился с губернатором Виталием Хоценко. Договорились развивать шорт-трек. Ему это интересно, поскольку в регионе много катков и не может везде быть только хоккей и фигурное катание.
Плюс ко всему есть очень много примеров, когда хоккеисты переходят в конькобежный спорт. Об этом мало кто знает, но в 1992 году на Олимпийских играх наша женская команда по шорт-треку, завоевавшая бронзу, состояла из бывших фигуристок. И таких примеров достаточно.
Мы вообще хотим изменить философию восприятия конькобежного спорта. Поскольку всех поначалу пугают коньки с острыми ножами. А потом пробуют скорость, и это затягивает, тот же шорт-трек, даже несмотря на большую травмоопасность.
— Поскольку он контактный?
— Да, там от тебя часто ничего не зависит. Кто-то зацепит коньком — и всё, возможны порезы. Но такое случается не только у нас, во всём мире. Мы знаем проблему, стараемся по возможности обезопасить спортсменов. Придумываем новые способы защиты. Существуют разные кевларовые накладки. Но в любом случае это человеческий фактор. Плюс обращаем внимание на правильную технику прохождения поворотов, чтобы было поменьше столкновений. Ужесточаем правила.
И, отвечая на вопрос, как мы видим развитие конькобежного спорта: готового решения у нас нет. Но пытаемся по-разному. Сейчас как минимум нужно охватить как можно больший пласт людей, а потом будем его сужать и приглашать в секции. Плюс помогаем с материально-технической базой. Всё это компоненты одного целого. Ведь если ребёнок пришёл в секцию, а для него нет коньков, он не будет ждать — развернётся и пойдёт в другую, где ему дадут футболку и майку.
— А ваша задача — чтобы он остался.
— Да, не ушёл в другой вид спорта, попробовал. А иногда, получается, коньки надо ждать, ещё что-то. Важна и работа тренера. Я занимался тремя видами спорта, но выбрал коньки исключительно из-за наставника, так как он смог меня увлечь.
Источник: russian.rt.com